Обзор рубрик
Где над Окой
висят мосты,
Как две тропы земных
над бездной,
Стоит старинный монастырь.
Он тоже мост,
но мост – небесный.
Хоть не возносится
до звёзд,
Но ослепляет красотою.
Незримый православный мост –
Последний мост
над пустотою…
Ничего я не знаю, что помню,
А что помню – о том не слыхал!
Закачусь я в родную Коломну,
В колыбель моих самых начал!
Да по ветхим пройдусь переулкам,
Вдоль обрыва, над древней рекой.
Где в пустеющем сумраке гулком
Разливается зябкий покой.
Постою пред Успенским собором,
И порывом скользнёт вдоль виска
Грустный воздух Отчизны, в котором –
Настоялись века и века!
И я, словно причастный к ним тоже,
Что-то смутное в сердце храня,
Вдруг почувствую вздрогнувшей кожей –
Как они – сквозь меня, сквозь меня!
«…И резных наличников узоры
О старинных сказках говорят…»
Татьяна Башкирова
Я помню Город, полный старины,
цветенье вишен, воду из колонки,
и сладковатый дым из труб печных,
и сказочные домики Коломны…
Они, как заповедные лари,
скрывают россыпь милой прежней жизни:
молитвенных лампадок янтари,
наличников резных седые ризы,
подзоры, платья, вышивки, киоты,
записки, снимки, школьные работы…
Немало нынче пыли намело,
от суеты постылой стынет сердце…
Но книга есть, и дышит в ней – тепло,
и прежний Город мой, и сказки детства!
Август погодою радует.
Месяц присел на суку.
Звёзды созрели и падают –
Падают прямо в Оку.
Милое пыльное Щурово
Дремлет в тени тополей,
Окна-глаза не сощурило
В сумраке старых аллей.
Улицы слышат нестройные,
Как неизвестно куда
Через Оку беспокойные
С криком бегут поезда.
Звуки уснут в отдалении,
Волны остудят их след.
Юности лик на мгновение
Высветит вечер иль нет?
Жду неустанно и искренне…
Нет… Пробежал тепловоз,
Зыркнул глазищами-искрами,
И мою юность увёз!
А погода в Коломне хорошая:
Синий снег заметает дома.
И бредёт вдоль Оки запорошенной
К новостройкам злодейка-зима.
В чём злодейство? То цапнет морозами,
То с сосульками оттепель шлёт,
То пугает седыми угрозами:
Гололёд, гололёд, гололёд!
Но остудит спасительной силою
Жар страстей, приморозит беду
И укроет под снежной могилою
Всю ту грязь, что рождалась в бреду.
Колычёво – окраина города
И типичный постельный район:
Спят дома, рыбаки спят у проруби,
Погружается Девичье в сон.
Спать под снег – эта милость дарована
Днём младенцам лишь и старикам.
И взмывают во сне очарованном
В небеса они – в облачный храм.
Я любуюсь заснеженной рощею
Из окна – городского окна.
А погода в Коломне хорошая:
В ней опять наступила зима.
Коломна. Длинной улицы разбег,
В осенних листьях пёстрая дорога.
Шуршит листва у каждого порога,
А на Покров на крыши ляжет снег.
Весной заладят шумные дожди,
Мир расцветёт, отметив возрожденье.
Проветренные дали далеки,
Трамваев перезвоны – точно пенье.
А в проводах весенний ветерок
Запутался – и выбраться не может.
Притих, и посреди дорог
Его полёт прохожих не тревожит.
Но вдруг вспорхнул и полетел… Куда? –
Туда, где блещет полая вода,
Где облака рождаются над кручей,
И с бугорка бежит ручей гремучий.
НЕСВИЖ
Отблеск весёлой Европы
в пепле славянских полей,
милой Италии шёпот,
светлый венец на челе!
Панский покой Радзивиллов —
кладов подземные жилы…
Тёмные тени барокко —
точно столетний токай…
Что мне их оклик высокий?
Что мне их сказочный край?
Только струится и брезжит
снов золотое витьё…
Несвиж! Таинственный Несвиж!..
Тёмное счастье моё!
ЧЁРНАЯ ПАННА
Даму прекрасней не сыщешь — трудно:
жизнь и корону она украсит…
Отзвуком, голосом Сигизмунда
слышится шёпот: «Барбара! Бася…»
Эта жемчужина тайной силой
призраком вызвана из могилы!..
О, для чего, безрассудный Август,
бросился ты за прекрасным ликом?
Чёрной печалью сменилась радость —
где ты, славянская Эвридика?
В сумраке бродишь виденьем странным,
в сердце рождая печаль и нежность?
…Вздохи неслышные Чёрной Панны…
Тёмные тени… Вечерний Несвиж.
МИРСКИЙ ЗАМОК
Зыбится озеро вместо роскошных яблонь,
и отражается замок в тумане снулом…
Девочка Софья грустит над водой заклятой,
там, где она, невинная, утонула,
там, где отец приказал истребить деревья
и где потом он умер: на том же бреге…
Шепчут легенды под крышами старых башен,
спорят о прошлом: Ильиничи, Радзивиллы…
В белом и розовом замок стоит, окрашен,
и закрывает небо кольчугой стылой.
Тёмные подземелья, скелеты, клады —
пёстрые стены глухую судьбу пророчат…
Мёртвые воины встанут над мёртвым садом,
и зазвенят мечи новогодней ночью.
***
Спит подо льдом до весны вода.
Снег наметает сугробы-холмы.
Птицы спускаются на провода,
Будто на нотный стан зимы.
Песня зимы… А о чём она? –
За переулком тоскует пёс,
Мёрзнет берёза – тонка, бледна –
Снежный платок её ветер унёс.
Зимние улицы дремлют… Пусть
Им новогодние видятся сны.
Я прохожу, разбудить их боюсь…
Снегом окошки занесены,
И до утра фонарям гореть,
Вьюге лететь, выбиваясь из сил.
Снег мой усталый, белый медведь,
Лапы на плечи мне положил.
Ты ведь из детства, пушистый друг? –
Видишь, колдует зима вокруг,
И заметает мой шалый след,
И забываю я, сколько мне лет.
На берегу, но другой реки,
С милой девчонкой играл в снежки.
Вспомнил – в душе расцвела весна…
Светлая девочка… Где она?
Помню: так же мела пурга,
Падает снег, целовались мы.
Нас развели берега, снега,
И не об этом ли – песнь зимы?
Вьются снежинки светло-светло,
И улетают в танце, спеша.
Воспоминания замело…
Что ж так тоскует моя душа?
***
… А по Коломне январь промчался
Белым, мохнатым, шалым конём.
Пляшут снежинки под музыку вальса,
Не уставая, всю ночь за окном.
Время колышется в белой метели,
Словно в тот пушкинский давний век.
Сказочно движутся улицей тени
Редких прохожих, ложась на снег.
Всё так причудливо, незнакомо.
Улицей бродят цветные сны.
Серьги-сосульки, что с крыши дома
Дивно свисают – в блеске луны.
В белом просторе не заблудиться:
Это – роскошный зимний чертог.
Плещутся волны метели, как птицы,
Стаей послушной ложатся у ног.
Рядом с тобой замираю от счастья
Этим волшебным метельным днём.
Вон по сугробам январь помчался
Белым, пушистым, игривым конём.
***
Сыплет дождь ледяной в январе,
Пишет музыку мальчик русый.
А деревья в стеклянных бусах
Хоровод ведут во дворе
На холодной зимней заре.
Серебром от луча луны
Тихо светятся их серёжки.
Гололёд, и блестят дорожки,
По которым гуляют сны,
В будни города вплетены.
И в смешавшемся этом мире,
Словно с неба, в ночную тьму
Льётся музыка – выше, шире –
Или это снится ему
В тихой комнате – одному?
Под дождём продрогли деревья,
Тает лёд на руках-ветвях.
Настоялось, застыло время
В этих сказочных деревах,
Как в небесных немых словах…
Мы, как две венчальные свечи,
Догораем медленнее рядом.
Освещают путь они в ночи,
Трепеща мерцающим нарядом.
Жизнь бежит, угаснет и свеча,
И не нас разбудит птичье пенье…
Но пока у твоего плеча
Оживает чудное мгновенье.
После нас другие побегут
По тропинкам нашим легконого.
И любовь их может встретить тут,
Облегчая жизни путь-дорогу.
Пусть сияют вечно небеса,
Солнце, море и глаза любимых.
И поднимет кто-то паруса
Алые, как для Ассоли Грина.
Где-то гармонь заливается звонко:
То засмеётся, а то загрустит.
Как поживаешь, родная сторонка? —
Сердце моё отчего-то болит.
Я соберусь, я смогу, я приеду,
Тихо пройдусь по знакомым местам.
Только найду ли друзей да соседей?
Только придётся ли встретиться нам?
Снег под ногой заскрипит, заискрится,
Ветер споёт немудрёный мотив,
Улица трубами в ночь задымится,
Будто бы что-то внутри утаив.
Кто-то пройдёт, да, увы, не узнает,
Спросит: «Ты что, заблудился, мужик?»,
И повернувшись, домой зашагает,
Пряча усы в меховой воротник.
Лица из окон мне вслед равнодушно
Будут смотреть: «Что ты, мол, потерял?»,
И, натянув свою шапку на уши,
Вновь я отправлюсь пешком на вокзал.
Осенние дожди, понятные вполне.
Заплакано окно в предчувствии зимы.
Естественный процесс снимания листвы
С широких плеч дубов и узких плеч берёз.
Естественный процесс понятен не вполне.
Неловко обнажать предчувствие беды,
И сны перелистав, истолковать в песок,
И серебром песка засыпать след дождя.
Снег пушистой периной баюкает город,
И порхают снежинки в огне фонарей.
Я иду с человеком, который мне дорог,
В этом снежном круженье раздумья вольней.
Заиграла позёмка серебряным бризом
И морозом подула в небесную синь.
Я иду с человеком, который мне близок,
Снег, любя, закрывает изгибы морщин.
А за окнами изб — жизнь струится приливом,
Приглашает и нас в хоровод суеты.
Одинокий прохожий промелькнёт торопливо —
Вслед метель пропоёт, заметая следы.
Снеговик на углу, подбоченясь игриво,
Поприветствует нас черноуглем бровей,
Улыбнётся душа… И метель с переливом
Унесёт в небеса льдинки грусти моей.
Вот уже отцветает сирень.
Май дождями вливается в лето.
Шапка туч грозовых набекрень
на лесок придорожный надета.
И кокардой на чёрной тулье
сполох молнии золотом блещет.
Май грозою идёт по земле,
искажая привычные вещи.
В грозовой чехарде яркий день
на унылый меняется круто…
Напоследок духмянит сирень…
И до лета осталась минута.
Дремлют зелёные дали,
Травы покрылись росой,
В облачно-светлой вуали
Месяц зевает босой.
Телом то грузен, то тонок,
Любит над лугом висеть:
Ветры гоняет спросонок,
Путает звёздную сеть…
За горизонтом, со страстью,
Гром прогремел и утих.
Это — рождается счастье
В зыбких покровах земных.
Дымкой белёсой безбрежность
Предвосхищает рассвет.
Это — рождается нежность,
Нежность на тысячи лет!
Миг — и безудержно брызнет.
Не потеряйся. Лови!
Здравствуй, рождение жизни.
Жизни, а значит — любви.
Гружёная баржа плывёт…
Свет лампы в казённой каюте,
Не мыслившей об уюте…
А баржа плывёт на восход.
У лампы — отец мой и мать,
А я — пока с куклой и тенью —
Пытаюсь их речи понять,
Постигнуть своим разуменьем.
И полдень прошёл, и рассвет,
И молодость смотрит в старухи.
У суетно прожитых лет —
Шаги неприметны и глухи.
Сбежав от забот и тоски,
Дам волю усталому сердцу:
Я выйду на берег реки,
Как в непозабытое детство.
Свет лампы далёкой зовёт,
Но даль покрывают туманы.
И баржа к закату плывёт,
И нет ни отца там, ни мамы.
Зима смешала снег с дождём.
Холодное лицо умыла.
Свой холод
временно забыла,
Но вспомнит вовремя о нём.
Когда наступит хладный час
И зеркалами встанут лужи,
Неважно, лучше или хуже,
Мы в новый мир
войдём
смеясь,
Перебежим,
скользя немножко,
Запахиваясь и спеша,
Холодным воздухом дыша,
Смотрясь в узорное окошко.
И пусть зима возьмёт права,
Автомобильные, конечно,
Её колёса крутят снежно,
И нас сквозь ночь
везёт зима
Под встречных фар
златые вспышки,
Шин встречных
шорох в тишине.
И столбовых огней ледышки
Стоят как смотровые вышки,
Как встречный
памятник
зиме.
Февраль. Достать чернил и плакать!
Борис Пастернак
Февраль.
Набрать чернил и плакать.
Подводный лёд.
Точнее, слякоть.
Ещё точнее, гололёд.
И, как всегда, спешит народ,
не смотрит вниз, себе под ноги,
душою к небу воспарив.
Февраль, весну опередив,
разводит лужи по дороге,
размазывает рыхлый снег,
что даже в бабу не годится.
И шёпот капель крышам снится…
Февраль. Зима. Подросток-век.
И всё пройдёт и повторится.
На небе лебеди иль мне мерещится?
Куда летят они? Куда — Бог весть…
А здесь, на озере, казарка плещется, —
Спасибо Господу за то, что есть.
И на ветвях берёз, моя хорошая,
Жемчужных бусинок не перечесть.
А на руке моей — росы горошина, —
Спасибо Господу за то, что есть.
Пусть о бессмертии хлопочут гении,
Влюблённым в вечности хвала и честь.
А нам с тобой дано Любви мгновение, —
Спасибо Господу за то, что есть.
На небе лебеди иль мне мерещится?
Куда летят они? Куда — Бог весть…
А здесь, на озере казарка плещется, —
Спасибо Господу за то, что есть.
Светло и тепло, если тихая радость
Легонько касается нашей души…
Уходит куда-то пустая усталость,
И свечка надежды мерцает в тиши.
И вспять её свет прогоняет сомненья,
Кошмарные мысли уносятся прочь,
Рождается в сердце поток вдохновенья,
И сдерживать чувства мне больше невмочь.
Возносишься сразу куда-то высоко,
Любовь изливаешь, уже не тая,
На всё, что мне близко, и всё, что далёко, —
На милые сердцу родные края.
На маленький домик в далёком селенье,
На тихую речку, на полдень полей,
На лес, что открыт для чудесных видений, —
На мир, что зовётся Отчизной моей.
В лесной тиши, в глухом затоне
речной воды
я взял в холодные ладони
цветок звезды.
Вонзился в руку, словно жало,
её огонь,
звезда, шипя, в затон упала —
прожгла ладонь.
Тогда, склонясь над зыбкой глубью
ночной воды,
ладони свёл я и пригубил
глоток звезды…
И мне с тех пор во тьме кромешной
светло всегда,
в моей душе, земной и грешной,
горит звезда!
Выйти в ладони раздолью,
Пасть на колени в траву:
Боже, прости мою долю —
Слишком непросто живу.
Бьётся крапива в колени,
В сердце — осенний листок.
Душу сжигает горенье
Свежих подветренных строк.
Знаю: здоровье — не очень,
Но не жалею о том:
Жёлтая осень мне очи
Поздним укроет листом.
Ну, а пока на раздолье
Слышу я ропот вдали:
Ветер доносит мне боли,
Скорби родимой земли.
Унесётся мгла с рассветом
За просторные поля,
Где весёлым шумным летом
Наполняется земля.
Я проснусь. Я всё увижу —
Как уходит лунный след,
Как седые сосны лижут
Упоительный рассвет,
Как собаки лают резво,
Как в подойник бьёт струя,
И туман по краю леса
Проползает, как змея.
Я берёзе благородной
О погоде пошепчу,
И глоток воды холодной
Из колодца проглочу.
Руки в стороны раскину:
Здравствуй, ранняя заря!
Здравствуй, чудная долина!
Здравствуй, Родина моя!
Холодный ветер за окном,
свет фонарей.
Клочок бумаги — полотном
в руке моей.
На нём — пронзительней всего —
штрихом любви
дыханье сердца твоего
звучит: «Живи!»
Кардиограммы тонкой нить,
в глазах — печаль.
Ничто не может изменить
Судьбы печать.
И нам с тобой отпущен был
всего лишь год.
Его я в сердце сохранил —
во мне живёт!
И образ твой, и эти дни —
во мне навек.
Кардиограммы нервной нить…
Оборван бег…
Вы слышали? Сегодня первый гром
бродил по крышам.
Дождь принёс в корзине.
Спугнул кошачью банду за углом
и напугал старушку в магазине.
И молнией кому-то погрозил,
но как-то неуверенно, по-детски.
В конце концов он выбился из сил
и завернул, ворча, за дом соседский.
И солнце тут же бросилось сушить
слепым дождём наплаканные лужи.
Однако дождик не умерил прыть —
сильней заныл, заплакал, занедужил —
и спрятал солнце в куче облаков,
а сам, ещё поплакав, был таков.
День погрустнел, всем сразу стало скучно.
Всё, впрочем, кончилось благополучно.
Повеяло вдруг свежим ветерком.
Освободил он пленное светило.
И вскоре все забыли дождь и гром.
И только лужа у ворот грустила.
Забыв про дела и встречи,
Был мальчик мечтою болен:
Хотелось летать беспечно
С соборов и колоколен.
Развесив рябины гроздья,
Коломна прощалась с летом.
А в реках плескались звёзды,
Манили к чужим планетам.
В мой город зима однажды
Придёт невзначай погреться.
Но это совсем неважно,
Купаюсь я в ней, как в детстве.
Вдоль улочек сонно старых
Уходят в весну трамваи.
И я вместе с птичьей стаей
За ними к весне летаю.
Мальчишка поднялся к звёздам,
Не зря их считал упрямо,
Коломну легко и просто
С небес он обнял, как маму.
И город, уснувший важно,
Туманом укрытый ватным,
Сигналил мальчишке с башни:
— Ты путь не забудь обратный!
В мой город зима однажды
Придёт невзначай погреться.
Но это совсем неважно,
Купаюсь я в ней, как в детстве.
Вдоль улочек сонно старых
Уходят в весну трамваи.
И я вместе с птичьей стаей
За ними к весне летаю.
Я влюбился в этот город –
в эти храмы и дома,
в эти древние просторы,
как мальчишка – без ума –
в эти поиски и встречи,
в этот вешний перезвон!
Я с Коломною повенчан
высотой её корон.
Сыщешь ли прекрасней разве?
Город-счастье, город-праздник!
Давним кладом незнакомым,
потаённой красотой,
имя дивное – КОЛОМНА –
словно слиток золотой!
Любовь как птица…
Не стреляйте птицу!
Её не ранить — только наповал!
…А за окошком первый снег струится.
Таких снегов я прежде не видал!
Влюбиться впору, разбежаться в небо,
Свистеть синицей под твоим окном,
Выпрашивая вместо крошек хлеба
Твой поцелуй, наполненный теплом.
И этот миг пускай столетья длится,
И белый снег струится за окном!
…Любовь как птица.
Не стреляйте птицу!
Не повторится жизнь, не повторится!
Когда с земли ударит в небо гром.
Освободи меня, помилуй!
Дай волю, руки развяжи!
Чтобы назвать другую милой,
Должны быть крылья у души.
И знаю я, кого б ни встретил,
Что ты незримой, неземной
Придёшь непрошеною третьей
И скажешь шёпотом: «Ты — мой!».
Я за тобой уйду послушно,
И сердце — птахою в груди.
Не возникай из мглы — не нужно!
И даже в сны не приходи!
Я сам себя не понимаю
И с обречённостью немой
Тебя с улыбкой принимаю,
Когда из мглы ты шепчешь: «Мой!».
Отклик на книгу Татьяны Башкировой
“Годы-листья кружат над Окой”.
Открываю книгу и впускаю в сердце
Образ, сохранивший юный профиль твой.
Вместе захотелось в прошлое вглядеться
Там, где годы-листья кружат над Окой.
Вот бежит девчонка – рыжие косички,
Чтоб скорей обняться с матерью своей…
Слышен над рекою голос электрички,
А паром уносит по течению дней…
Грусть плакучей ивы, рыжий конь заката,
И Жар-птицей бьётся в серых буднях мысль…
Драгоценным словом пред зарёй распята,
Ранила ты крылья, поднимаясь ввысь.
Сердце заметалось в горечи и боли –
Чувствует подспудно скорбь родной земли…
И расскажут строки нам о женской доле
Там, где все тропинки к вёснам заросли…
Долгая дорога под твоей звездою –
Радуга и ветер, зори и закат…
Пусть кружатся годы над рекой Окою, –
Свет души струится…И теплеет взгляд.
Катание с горки. х,м, 70х90, 1993г
Коломна с колокольни Иоанна Богослова, х, м, 74X90. 2005 год
Коломна. Брусенский монастырь, х, м, 54X65, 1991 год
В лучах заходящего солнца. к, м, 57.5 Х70.5. 2003 год
У пристани, х. м. 40X50, 1994 год
Разлив, х. м, 51X77. 1994 год
Башни коломенского кремля, х.. м, 72.5X74, 1991 год
